Бенджамин Алире Саэнс

— Ты любишь собак, Ари?
— Люблю.
— Я тоже. Им не нужно носить обувь.

— Ну вот ты целовался с парнями?

— Ты ведь знаешь, что нет. А ты?

— Нет.

— Ну, может, и тебе не понравится. Может, ты просто все надумал.

— Думаю, стоит провести эксперимент.

— Я знаю, к чему ты клонишь, и мой ответ: нет.

— Ты же мой лучший друг, верно?

— Да. Но сейчас я начинаю об этом жалеть.

— Давай просто попробуем.

— Нет.

— Ну же. Я никому не скажу.

— Нет.

— Слушай, ну это же просто поцелуй. Ну правда. И мы сразу все поймем.

— Мы и так все знаем.

— Мы не узнаем наверняка, пока не попробуем.

— Нет.

— Пожалуйста, Ари.

— Данте.

— Встань.

Не знаю почему, но я послушался. Я встал.

А потом он встал прямо напротив меня.

— Закрой глаза, — сказал он.

Я закрыл. И он поцеловал меня. А я ответил на поцелуй.

А потом он начал целовать меня по-настоящему, и я отстранился.

— Ну? — спросил он.

— Нет, — сказал я. — Не мое.

— Совсем?

— Ага.

— Ладно. Зато определенно мое.

— Ага. Я так и понял, Данте.

— Что ж, значит, с этим покончено, да?

— Да.

— Ты злишься?

— Немного.

Он снова сел на кровать. Вид у него был грустный. Мне не нравилось видеть его таким.

— Я скорее зол на себя, — сказал я. — Вечно позволяю тебе уломать меня на всякую ерунду. Но ты не виноват.

— Ага, — прошептал он.

иногда боль, как буря, появляется из ниоткуда. Самое безоблачное утро может закончиться ливнем. Закончиться громом и молниями.