Илья Эренбург

Если окинуть мысленным взором те государства Европы, где господствовали гитлеровцы, ознакомиться с совершенными там жестокими злодеяниями, если измерить огромность разрушений общечеловеческих культурных ценностей, может показаться, что все происшедшее есть акт безумия, следствие умопомрачения. Может показаться, что стихийные силы, силы хаоса, подобные никем не управляемому урагану, царили в эти годы над Европой.

Безнравственность! Падение духа! Я понимаю огурец в руках Мадонны. Одухотворенный огурец.

Для этого она вырастила искусство и теперь умирает от конкуренции собственного детеныша

как может быть бебе без содействия мужчины и тому подобных

устраивать трагический массаж лба

Рассказ Алексея Спиридоновича, как всегда, был пространен, насыщен философскими отступлениями, но весьма печален

Странные в комнате вещи: доски с прибитыми штепселями, подкова, веревки вокруг, жестяные диски, стекло, заржавленное колесо стенных часов, коробки от гильз, ерунда. Всё это не случайно, не завалявшийся хлам, но тщательно подобрано, полно значения. Белов — не чудак, не старьевщик — художник-конструктор. Запомните — Василий Белов.

печка и пол из «Ледяного Дворца» и капустный дух (будто не суп, а портянки) — всё это мелочи, быт, говорить не стоит. Циркуль. Число. Описанный круг велик и прекрасен. Здесь нет ни ошибки, ни страсти, ни скверной, чужой суеты.

Есть Вещь. Ведь были ж другие — песья морда (обязательно в профиль), верблюдник Аравии, рыба, крест. Теперь — просто Вещь. Такую можно построить — законы притяжения блюдя — чтоб одна, вне земли, вертелась — новое тело средь тел.

Хочу признаться в моей страсти. Думаю, никто меня не заподозрит в национализме; я много жил за границей, научился ценить гений других народов. Я не полиглот, но несколько языков понимаю, и вот я с ранней юности по сей день влюблен в русский язык. Мне кажется, что он как будто создан для поэзии. Каждый человек любит язык, на котором он говорит с младенчества, но я не только люблю русский язык, я перед ним преклоняюсь. Он обладает свободой, не существующей в других известных мне языках; от перестановки слов в фразе меняется смысл. Есть языки с музыкальным ударением на различных слогах, я осмелюсь сказать, что русский язык обладает лирическим ударением на том или ином слове. Свобода, отсутствие обязательного уточнения, рождающегося в западноевропейских языках от жесткости синтаксиса, отсутствие артиклей – все это предоставляет писателю безграничные возможности: перед ним не истощенные почвы былых веков, а постоянная целина.