Сюзанна Кейсен

Если ты не сумасшедший, то аргументация второго переводчика, что мы имеем дело не с тигром, а со столом, первого переводчика убеждает. Но если ты сумасшедший, тогда победит мнение первого переводчика, будто мы встретились с тигром.

Одно из наибольших удовольствий психически здорового человека (и не важно, что бы это не должно было означать) это то, что он проводит значительно меньше времени, размышляя о себе самом.

Она сидела в кинотеатре, смотрела фильм, как вдруг на нее обрушилась огромная волна мрака. Мир вдруг исчез – несколько минут его просто не существовало. Она знала, что сошла с ума.

Но в большинстве своем люди перебираются в параллельные миры постепенно, проделывая сначала маленькие отверстия в перегородке между «здесь» и «там», пока не появится достаточно крупное отверстие. А когда оно появляется, кто ж тут устоит?

Ее звали Полли. Наверное, в те дни – или месяцы – когда она обдумывала самоубийство, это милое имя казалось ей нелепым, но оно очень ей подходило теперь, в ее зачехленной жизни человека, который сумел выжить после такого. По ней никогда было нельзя сказать, что она несчастна. Она была добра к несчастным людям, утешала их. Она никогда не жаловалась. И у нее всегда находилось время, чтобы выслушать жалобы других. Она была безупречна в своей непроницаемой розово-белой оболочке. Что бы ни заставило ее совершить этот поступок, что бы ни прошептало: «Умри!» в ее когда-то идеальное, а теперь изрезанное шрамами ушко, она выжгла все это дотла.

Двадцать таблеток аспирина, легкий надрез вдоль вены, полчаса страданий на краю крыши – через это мы все проходили.

Одним утром я проснулась с ясным осознанием того, что сегодня мне надо съесть пятьдесят таблеток аспирина. Это был главный пункт в списке дел на день.

Одни бесновались и вопили, другие сидели, съежившись, и плакали, а Полли смотрела на всех них с улыбкой. Она присаживалась возле перепуганных и успокаивала их самим своим присутствием. В ее улыбке не было ни капли злости, только понимание. Жизнь – это ад, она прекрасно это понимала. Но, судя по улыбке, она все это в себе выжгла. Еще в этой улыбке были нотки собственного превосходства, поскольку больше никому не хватало смелости выжечь это ощущение в себе. Но и к этому она относилась с пониманием. Люди все разные. И все стараются по мере сил.

Что самое паршивое, ее всегда ловили и притаскивали обратно – грязную, с диким взглядом человека, который видел волю.

– Лиза, а почему по ночам ты не носишься и не вопишь? – спросила я ее однажды.
– Мне тоже нужен отдых, – ответила она. – Я не сплю, но это еще не значит, что я не отдыхаю.
Лиза всегда знала, что ей нужно. Например, она говорила: «Мне нужно отдохнуть от этого места». И сбегала.