Танцы на стеклах

потому что он соткан из секса, греха и искушения.

— Больно надо, крошка, — насмешливо ухмыляюсь я. — Мне хватит и того, что я уже неплохо порезвился с тобой. Ты думаешь, что это было чем-то спонтанным, особенным? Париж и все такое. Пораскинь мозгами, meligim. Я обещал, что поимею тебя и сделал это. Размечталась, да? Закатай губы, детка. И Беатрис действительно в рот берет в разы лучше, она профи. И твое место уже завтра займет новая кукла, которая не будет бросаться моим подарками и выпрашивать мою любовь. Ты же этого хочешь? Поверила, да? Думаешь, такие как я умеют любить, таких, как ты? Кто ты, Мэл?

Мелания моргает, потеряв дар речи. Мне все-таки удалось ее заткнуть, не применяя силу.

— Разве ты не знаешь… — произносит она неожиданно ту самую фразу. Яхта… Ее губы возле моих.

«— Кто ты?

— Разве ты не знаешь?

— Я мог быть первым, малышка».

Я потрясенно замолкаю, понимая, что только что сказал. Это же неправда. Неправда. Ни одно слово.

— Мэл, я не… — начинаю я, решаясь шагнуть вперед. Она встает, жестом останавливая меня.

— Достаточно на сегодня, Джаред,

— Можно смотреть, и представь себе, трогать тоже. Разрешаю, 'amira. Main aap chaahate hain… (принцесса. Я хочу тебя)

Потому что Джаред прав. Я влюбилась в него, так глупо и наивно. Что аж рыдать хочется, от безысходности и собственной слабости. Влюбилась в того, кого презирала всем сердцем, считала нарциссом, подонком и болваном… В того, кто чуть было не изнасиловал, напав на меня самым грязным образом

На арабском признание в любви звучит, как Ana bahebak, — отвечаю я, продолжая улыбаться, как полный идиот.

— Ama bahebak… — повторяет задумчиво Мэл, зачарованно разглядывая надписи.

— Ana bahebak, — поправил я.

— Ana bahebak… — автоматически повторяет она, не понимая, что делает со мной своими словами. В отличии от нее я слышу звучание своего языка иначе. Последняя, кто говорил мне эти слова, была моя мать, которая учила меня сразу двум языкам — английскому и арабскому.

— Ты только что сказала, что любишь меня, meligim, — чувственным приглушенным голосом произношу я.

Сейчас ты голый парень, который пытается меня впечатлить размером своего… достоинства.

— А ты впечатлена?

Она смотрит мне в глаза, и я перестаю самодовольно улыбаться, потому что ее взгляд медленно, и уже без тени смущения, скользит вниз по моему телу.

— Только размером твоей тупости, Джаред.

— Маленькая мышка в мышеловке, — сообщает мисс Мур. — Я прямо сейчас смотрю на нее. И, хочу сообщить, — шумно выдыхает. — Что наш Николас из отдела маркетинга недвусмысленно демонстрирует ей свое особенное отношение. А крошка не против. Мне даже кажется, что у них это взаимно…

— Что ты несешь, Беа, — рявкаю я. — Он ничтожество.

— Может быть, но Мелания об этом не знает.

— Ты специально злишь меня, Беа? — полушепотом спрашиваю я. — Ты ревнуешь?

— Мудрая мысль, отец.

— Я хотел, чтобы она стала моей женой, Адам.

— Что?

— Твоя мать отказала мне несколько раз, а потом пригрозила, что если я ее не отпущу, она убьет себя. И она бы сделала это.

— Нет…

— Она пыталась. Я боялся за тебя. Амели становилась нестабильной

Я отошлю ее подругу в Германию, а ты окажешь Мэл внимание, проявишь дружескую поддержку.

— Цель? — деловито спрашивает Беатрис.

— Я хочу, чтобы ты говорила обо мне. Часто. Как о самом замечательном парне из всех, что ты видела.

— Это не сложно, потому что так и есть, — смеется Беа

— Ты не прислала мне медицинскую карту по Йонсен. Забыла? — сухо интересуюсь я, немного замедляясь. Беа недоуменно хмурит брови, но держит свои вопросы при себе, замечая все оттенки моего настроения.