Орфей в аду

песня четверт<ая>
На луне живут я и моя жена
На луну плюют я и моя жена
Луна не любит ни меня ни моей жены
У попа была луна
Он ее убил
Но увидев что она моя жена
Он ее похоронил
И надпись написал
Здесь останавливаться стро<го> запрещается
а также défence d'afficher свои чувства
Оооочень это пондравилось
Тогда я дал попу по пупу
Толстому по толстой части
и с тех пор
Сетаси молчат
Гунаси мрачат
Стихаси звучат
Ангеласи мычат
Во сне

На синюю луну — Луна Луна
На желтую луну — земля земля
На красную луну — Вода вода
На черную весну — Весна весна
Войдите вы увидите поклон луны
Умрите Вы услышите ответ весны
И снова будет на морозе лето спать
И лепестки желтой розы есть и рвать
Сон меломана будет повторен
И белый снег романа обагрен
Всегда река текла назад к Тебе и в ад
Луна катилась сквозь века в адамов сад

он аурокария
Которая задушила самое себя
Собственными листьями

А человек застигнутый внутри
Раздавленный воздушными зубами
Не знает: То моря? леса? ветры?
Несут его топча и мня ногами

Луна во всем она горит во взгляде
Я предан ей я стал луною сам
И фиолетовой рукой богиня гладит
Меня во сне по жестким волосам

Бред*

Сегодня мертвецы опять вбивают гвозди
в свои большие медные гробы
кровавых капель распухнувшие грозди
чертят перед глазами красные круги.
Смотрите там в углу сидит унылый дьявол
и ловит на лету летящий моноплан
когда-то был царем и он когда-то правил
Теперь унылый черт сошел на задний план
Какой-то там мертвец проснулся слишком рано
он будит мертвецов соседей по гробам
Фосфорицитный свет шипя течет из раны
течет и расплывается, загнивши, по губам
Я, кажется, больной и очень слишком нервен
Я, кажется, умру через четыре дня
нет просто тяжело какой-то орган прерван
но как светла и легка душа

Мир трещи как оконная рама
Разрывайся как ватный платок

Нельзя нам снами где-то не встречаться

У Него пристальная голова, рассеченная пробором с спокойной истерикой в прорезах глаз, холодной, как блики на стали. Она — нечто фейерверочное, форма облачного моста, искривленная нервностью любовной спешки, угорелой суеты бульварной необходимости немедленной жизни

Моя рука рука глупца: горе всем столам и стенам и всему на чем есть место для украшений и пачканий глупца.
Заратустра. III. ст. 225