Кармен Мария Мачадо

Это значит, что метафоры изобилуют, что пространство существует в четырех измерениях, что, если достаточно часто возвращаться в какое-то место, оно пропитается твоей энергией, что прошлое никогда не оставляет нас в покое, что всегда надо принимать во внимание ауру места67, что воздух можно ранить точно так же, как ранят плоть.

Ты хочешь объяснения, которое освободит ее от ответственности, позволит сохранить ваши отношения как есть. Ты хочешь иметь возможность и другим рассказывать о ее поступках и не видеть гримасу ужаса на лицах собеседников. «Но все дело в том, что она одержима» — «А, ну да, такое с каждым случается время от времени».

Адам устроился поудобнее. Дело-то непростое, верно? Это сейчас нам известно, что вот это — белка, вот то — рыба, а вон то — птица, но откуда было Адаму это знать? Он был даже не новорожденным, а только что сотворенным, не имел многолетнего опыта для столь творческой работы, и некому было его научить. Когда я представляю себе, как он сидел, подперев своим только что сотворенным кулаком свой только что сотворенный подбородок, слегка озадаченный, слегка встревоженный и напуганный, мне его очень жаль. Создать язык для того, для чего у тебя нет языка, — нет, это совсем не легкая задача.

Нет в мозгу такого места, чтобы заплакать. Ты заглядываешь в телефон и видишь, что отдают бесплатно каталожные карточки из закрывающейся библиотеки. Ты едешь в местную пекарню и забираешь стопку карточек у очень милой женщины, которая, наверное, гадает, почему ты выглядишь так, словно тебя под дулом пистолета заставили наесться собачьего дерьма. Дома ты спокойно добавляешь стопку карточек к своей коллекции бумажного мусора, ведь ты подумываешь сделать коллаж.

«Если твое сердце подобно вулкану, напрасно ждать, что у тебя в руках расцветут цветы»

Помнишь ли, читатель, тот нелепый фильм «Вулкан» с Томми Ли Джонсом? Помнишь, как удалось остановить извержение в самом центре Лос-Анджелеса? Заслонили лаве путь бетонными блоками, поливали из пожарных шлангов, направили лаву в океан, и все обошлось. Дражайший читатель, лава движется не так. Тебе это любой человек скажет. Вот правда: я все жду, чтобы мой гнев улегся, но он не унимается. Я все жду, чтобы кто-нибудь перенаправил мой гнев в океан, но никто не может этого сделать. Мое сердце ближе к пику Данте в «Пике Данте»87. Мой гнев растворяет старушек в кислотных озерах, засыпает пеплом причудливые городки Тихоокеанского Северо-Запада, забивает сажей двигатели самолетов. Лава просачивается и течет по моим склонам.

На самом деле люди селятся возле вулканов именно потому, что удобренная пеплом почва чрезвычайно плодородна. В этих опасных местах колосится высокая пшеница, фрукты наливаются сладким соком, цветы лучистее. Урожай богаче. Правда в том, что лучше всего жить в тени прекрасного и яростного вулкана.

Тебе неловко, что ты сглупила, вообразила, будто дешевая конструкция из дерьма и палок выдержит твой вес; тебе неловко, потому что по ногам течет кровь, такая красная, просто выливается из тебя, пренебрегая чувствами окружающих. Тебе неловко, что в таком состоянии ты организуешь вечеринку, неловко, что ты вообще жива.

И все-таки ты плачешь за едой, плачешь на улице.

Она показывала мне места, где жила раньше, а я была под таким кайфом, что предоставила ей вести меня за руку, словно ребенка, а потом мы зашли в Бруклинский музей, и там был длинный стол, края не видать, и такие цветочные, сексуальные блюда, посвященные Богине-матери – Вирджинии Вулф. Мы побывали в Маленькой России, потом в аптеке, потом на пляже, а я чувствовала только ее руку и теплые прикосновения песка к стопам.

– Хочу тебе кое-что показать, – сказала она и повела меня по Бруклинскому мосту как раз перед закатом.

Мы провели там несколько дней. Ездили в Висконсин посмотреть на Джеллимена[3], а он, как выяснилось, мертв. Мы развернулись и поехали к океану, на остров у побережья Джорджии.

Мы плавали в воде, теплой, как суп. Я держала ее, и, в невесомости волн, она держала меня.

– Океан, – сказала она, – огромная лесба. Я уж чувствую.

– Но не из истории, – подхватила я.

– Нет, – согласилась она. – Только из времени и пространства.

Я подумала над ее словами. Ноги слегка, ножницами, разрезали воду. На губах появился вкус соли.

– Да, – сказала я.

Вдали в океане выкатились серые горбики. Мне представилось – акулы, наши превращенные в фарш тела.

– Дельфины, – выдохнула она, и стало так.