Линь Ихань

Лю Итин знала: самое большое преимущество быть ребенком — в том, что ее слова никто не воспримет всерьез. Можно хвастаться, нарушать обещания и даже врать. Это своего рода инстинктивная самозащита взрослых: дети частенько говорят ослепительную правду, поэтому взрослые утешают себя лишь одним: да что они понимают? Потом, испытав разочарование в жизни, дети из правдорубов вырастают в подростков, которые выбирают, говорить правду или нет, и в условиях словесной демократии становятся взрослыми.

Я временами думаю, не слишком ли лихо я за вас взялась, ведь я дожила до таких лет и только тогда поняла: сколько бы книг ты ни разобрал, а этого мало для реальной жизни…

Терпение — не добродетель. Возведение терпения в ранг добродетели — способ, с помощью которого лицемерный мир поддерживает свой извращенный порядок. Злость — вот добродетель.

У Лю Итин уйдет много лет, чтобы понять: произносить слова, которые сама не понимаешь, так же преступно, как признаваться в любви, если в твоем сердце нет никаких чувств.

Эй, какое я право имею с ­чем-то сравнивать другого человека?

Его молчание напоминало драгоценный камень, завернутый в только что шуршавший красный шелк, и казалось необычайно тяжелым, давившим на всех.

Потолок в холле первого этажа был высоким, как райские своды.

Зеркало окаймляла золотая барочная рама, и отражение Итин напоминало поясной портрет эпохи барокко.

Вместо этого над спинкой дивана высились две кудрявые шевелюры — рыжая и седая, — зыбкие, словно облака.

Иногда высокий рост производит впечатление, будто люди излишне поторопились вытянуться, но другие высокие — как ветер и тропический лес.