Терри Брукс

И вдруг что-то сорвалось в ней, соскочило, как та защелка вышибленной двери. Все вокруг будто рассыпалось и пропало в ослепительной вспышке гнева. И то, что случилось потом, было проявлением инстинкта, быстрого, грубого и безжалостного. Брин запела, и песнь желаний звучала по-новому, совсем не так, как раньше. Трепещущей яростью песнь разлилась в сумраке комнаты, и ярость эта шептала о смерти и о бессмысленном разрушении. Разбойники отпрянули от девушки, широко раскрыв рты, вытаращив глаза и зажимая руками уши. Тела их корчились в судорогах, пока песнь желаний терзала их чувства и сокрушала разум. И в зове заклятия звенело безумие — бешеное, несущее боль.

Пики кололи, мечи рубили отчаянно, неутомимо. Но с тем же успехом враги могли бы попытаться собрать растекшуюся ртуть. Ни единый клинок, ни один наконечник копья не коснулся Мастера Боя, ну а те гномы, которые в пылу битвы подступали слишком близко, встречали даже не искусного воина, нет: черную тень самой смерти, пришедшей предъявить свои права.

Флик отчаянно отбивался, пытаясь освободиться, ужас охватил его. В мозгу билась одна-единственная мысль — бежать. Он не знал, кто схватил его, но этот кто-то был гораздо сильнее любого смертного и явно собирался как можно быстрее разделаться с ним. Незнакомец резко вытянул руки, отодвигая Флика от себя, и насмешка в голосе обратилась в гнев, холодный как лед:

Незнакомец был крупным мужчиной крепкого телосложения, со строгим, решительным и, можно сказать, привлекательным лицом, если не считать длинного темного шрама через всю щеку. Карие глаза чужестранца показались Шиа на удивление мягкими, что говорило о добром сердце. Светлые, коротко стриженные волосы лишь слегка прикрывали широкий лоб. Шиа было трудно поверить, что такой человек может оказаться врагом.

Он помог долинцу встать на ноги, взмахом руки показал, что готов следовать за юношей, если тот в состоянии вести его.

Вдруг братья услышали резкий собачий лай, обернувшийся хриплым воем, в котором смешались ненависть и страх

Ярость прошедшей бури обернулась лишь смутным воспоминанием.

На следующий день Шиа проснулся рано, вылез из теплой постели и торопливо оделся, дрожа от сырой прохлады раннего утра.

Все это служило тем же двум целям — лучше жить и быстрее убивать

На мгновение смерть заглянула в его глаза и прошла мимо.