Виктор Пелевин

«Главный секрет Астерия в том, что он совершенно не нужен. Он страж, который неподкупно сторожит то, что он создал сам, от того, что он сам создал. Несмотря на суровость его облика и величие его вахты, все им создаваемое, да и он тоже — чистое излишество, игра ума, фальшивый золотой завиток на краю пустоты. Поэтому, когда внутри этого ничего в богато отделанной раме вдруг начинает властно заявлять о себе грозная необходимость или начинается непримиримый бой за торжество истинных ценностей, возникает зрелище, от которого можно обхохотаться до слез, потому что истина в том, что все это совершенно ни к чему с начала и до конца...»

авторство — вещь сомнительная, и все, что требуется от того, кто взял в руки перо и склонился над листом бумаги, так это выстроить множество разбросанных по душе замочных скважин в одну линию, так, чтобы сквозь них на бумагу вдруг упал солнечный луч.

Скажи-ка мне, где эта манда живет?

– В моем сознании.

– А сознание твое где?

– Вот здесь, – сказал я, постучав себя по голове.

– А голова твоя где?

– На плечах.

– А плечи где?

– В комнате.

– А где комната?

– В доме.

– А дом?

– В России.

– А Россия где?

– В беде, Василий Иванович.

Чай он всегда пил с легким отвращением, словно целовался с женщиной, которую уже давно не любит, но не хочет обидеть невниманием

в сущности, никакого счастья нет, есть только сознание счастья

Сперва прочувствованно, со слезой исполнили «Из этой жопы хуй уедешь». А когда запели «Ебал я родину такую», взяли такое «ля», что Грыму, пытавшемуся делать уроки на втором этаже, пришлось заткнуть уши затычками из пенопластика.

Так уж устроен мир – при всем своем устрашающем идиотизме он выглядит вполне логично и осмысленно из любой своей точки. В нем полно противоречий и противоположностей, но все они в конце концов сходятся и оказываются одним и тем же. Чтобы понять это глубоко, очень полезно подолгу созерцать трупы на кладбище.

За каждым успешным мужчиной стоит любовь женщины. За каждой успешной женщиной стоит предательство мужчины.

Факты – невидимый скелет реальности. Чтобы докопаться до них, нужно быть историком и жить через пару веков после изучаемого периода, когда все, кому платили за сокрытие истины, уже умерли.

– Представь процентщицу-людоедку, которая сосет кровь из всей планеты. Ты идешь на нее с иконой, а она орет благим матом: «аппроприация! небинарность! виктимизация! микроагрессия! деколонизация!» Про что угодно орет, кроме того, что все мировое зло – это оборотная сторона ее процента. Так орет, что тебя звуковой волной на землю валит. А она подбегает и начинает верещать в ухо, как страдала в детстве… Мать всех аппроприаций – когда старуха-процентщица наряжается свободой на баррикадах и постит свои фотки в виде озабоченной по климату маленькой девочки. Вы, дуры небритые, научились глядеть на реальность сквозь оптику американского кампуса, но что вы обнаружите, если посмотрите через ту же оптику на сам кампус?
– Что? – спрашивала она.
– Вы увидите, что весь этот красный прогрессивный постмодернизм, выросший из Лиотара, Дерриды и Фуко – просто золотая погремушка в руке у людоедской дочки, которая насосалась через мамкину грудь крови, а теперь блюет и воет с тоски. Западный молодежный протест – это просто опция безопасного досуга для сытых обдрочившихся зумеров, которые вдобавок ко всем своим привилегиям хотят ощутить себя совестью мира.