Оксана Васякина

Мир, построенный на гибели других миров, — недобрый мир. Но мы живем в нем, и он постоянно превращается в новый, сам себя поглощая, сам себя забывая.

Никаких больше настольных елочных карликов с приклеенной мишурой! Никаких чужих елок, дачных елок, приемных елок, прекрасных, но недоступных витринных елок

Я видела мир тяжелым и серым. Меня пугало будущее и подавляло прошлое. От этого я не могла ощутить настоящее

Я всегда думала о самом плохом, ждала неприятных последствий, потому что знала, что хорошо бывает редко, а если что-то хорошее происходит, оно тут же съедается темнотой или рутиной

Кругом была пустота, и для меня нигде не было места

Я знаю, что никто не смотрит на меня, когда я иду в магазин с ярко-розовой авоськой из плащовки, бреду по тропинке в Тимирязевском лесу или спускаюсь в метро на «Пушкинской». Я обыкновенная женщина в толпе, точка. Но я не могу избавиться от стойкого чувства, что кто-то беспрерывно наблюдает за мной. Весь мир — это взгляд, направленный на меня. Психиатры говорили, что это признак вкрапления в мое пограничное расстройство нарциссического элемента.

Не было никаких злых духов и агрессивных мужчин под окнами, но была моя голова и моя болезнь. Я с детства чувствовала злой взгляд и не знала, что может быть иначе. Это была моя данность, и я привыкла всегда быть не одна и в перманентной опасности.

Мама смотрит с этой фотографии, и за ее спиной — светло-голубое бесконечное пространство. Она как будто парит где-то там. Светло-голубой дымкой похоронные верстальщики создают эффект вечности и света, льющегося оттуда к нам, в мир живых.

О причинах говорить было не принято, было принято говорить о настоящем — о еде, тепле и жизни как способности.

Когда я смотрю на мир, я чувствую, что она смотрит на мир через меня. Я чувствую ее внутри себя постоянно.