Охота на крылатого льва

Нелепый этот город, ободранный, как дворовая кошка, и при том напыщенный, успел чем-то пленить его.

Даже тканая сумка выглядела совершенно очумевшей, как будто все нитки в ней хором сбрендили и полезли наружу с криком: «Давайте свяжемся во что-нибудь новенькое!»

странную отделенность от него.

Ты не можешь уехать, шептала зеленая вода, ты еще не видела Венецию по-настоящему. Ты не можешь уехать, пел ветер, у меня для тебя столько сокровищ

Все началось с блокнота.
Блокнот она углядела в россыпи рукодельной ерунды на прилавке и сразу, не раздумывая, потянулась к нему. Обложка нежно-голубая, в центре – ярко-красный велосипед с корзинкой на руле. Вика в юности обожала кататься на велосипеде.
Она купила блокнот, не торгуясь.
Он был создан, чтобы хранить мечты. Пухлый, с желтоватыми мягкими страницами и атласной ленточкой-закладкой. Женская-женская вещь, к которой непременно нужна изящная ручка, маленькая сумочка, пальто с меховым воротничком, и неплохо бы шляпку.
Из всего этого списка у Вики имелась только ручка. Как-то сразу само собой и записалось:
Чашка кофе по утрам
Как она мечтала о кофе! Обязательно в одиночестве, в чистой квартире с ее уютной, обволакивающей тишиной. И чтобы никто не смел крикнуть над ухом: «Ма, я жрать хочу! Где завтрак?!»
Вика пообещала себе, что обязательно купит кофемашину. С премии. Олег всегда твердит, что кофеварка – блажь и ставить ее некуда, но она попробует его переубедить.

Казаться честным – да, это необходимость. Но быть? Какая глупость!

Семья нужна женщине в юности, а мужчине – в старости, – отчеканила мать.

везде, при любых обстоятельствах ощущать себя уместным.

Баба после сорока только на ноги встала, огляделась, у нее глаза загорелись – батюшки мои, сколько ж всего интересного вокруг! А мужик с геморроем и простатой познакомился, перепугался, головку в плечи вжал и ждет – какие ему еще сюрпризы выпадут. Страшно ему. Сукиному сыну!

каждого места есть свой неповторимый аромат. Прага пахнет мокрой собачьей шерстью, Стокгольм – вафельным рожком от мороженого, Москва – навсегда трамваями: старыми, с тупыми носами, как у ласковых дворняг.
Венеция пахла кофе и болотными кувшинками.