на его лапах довольно глубокие. Окинув взглядом все его тело, я заметила и темные проплешины на шкуре, похожие на ожоги.
— Что это такое? — спросила я. — Те лисы тебя ранили...
Сиффрин взмахнул хвостом, повернувшись так, чтобы я не могла видеть его раны.
— Это ерунда, — быстро ответил он. — Старые болячки. — Он ускорил шаг. — Те лисы собирались поймать тебя... и даже теперь они могут искать наш след, хотя я сомневаюсь, что мы увидим их при дневном свете. Ночь была долгой. Нам нужно найти местечко, чтобы спрятаться и отдохнуть до наступления темноты.
Я все еще не понимала, что было не так в тех лисицах, почему от их меха пахло золой и почему их глаза обведены красным. Сиффрин выглядел слишком уставшим, и я не стала приставать с расспросами. Догнав его, я увидела, что он морщится от напряжения, ковыляя по твердой земле.
С рассветом Большая Путаница ожила. Ее шум заглушал топот наших лап и звук нашего дыхания в холодном грязном воздухе