Мой Пушкин

Пушкин меня заразил любовью. Словом – любовь. Ведь разное: вещь, которую никак не зовут, – и вещь, которую так зовут.

Я с той самой минуты не захотела быть счастливой и этим себя на нелюбовь – обрекла.

ни тогда, ни потом, никогда не любила, когда целовались, всегда – когда расставались.

Все дело было в том, что я от природы любила волка, а не ягненка, а в данном случае волка было любить нельзя,

Памятник Пушкина был черный, как рояль.

Памятник Пушкина был и моей первой встречей с черным и белым: такой черный! такая белая! – и так как черный был явлен гигантом, а белый – комической фигуркой, и так как непременно нужно выбрать, я тогда же и навсегда выбрала черного, а не белого, черное, а не белое: черную думу, черную долю, черную жизнь.

Мне приятно, что именно памятник Пушкина был первой победой моего бега.

Памятник Пушкина был и моя первая пространственная мера:

Памятник Пушкина был и цель бега: кто скорей добежит до Памятник-Пушкина.

Памятник Пушкина был не памятник Пушкина (родительный падеж), а просто Памятник-Пушкина, в одно слово, с одинаково непонятными и порознь не существующими понятиями памятника и Пушкина. Т