Письмо одного турка о факирах и о его друге Бабабеке

покинул Омри и вновь уселся на свои гвозди, дабы пользоваться прежним почетом.

избытка душевного благородства навьючивающих на себя седло.

как я имел все основания надеяться.

перестали приходить к нему за советом; он покинул Омри и вновь уселся на свои гвозди, дабы пользоваться прежним почетом

почестей в земной жизни, почему же вы желаете для себя столь высоких почестей в жизни иной? И на каком основании рассчитываете вы, что с вами будут обходиться лучше, чем со мною? Знайте же, что я за десять дней раздаю больше милостыни, чем вы тратите за десять лет на все свои гвозди, какие вонзаете себе в зад! Какое дело Брахме до того, что вы весь день проводите голышом с цепью на шее; нечего сказать, великую услугу отечеству вы этим оказываете! Я во сто раз более ценю человека, который сеет овощи либо сажает деревья, нежели всех ваших собратьев, разглядывающих кончик своего носа или от избытка душевного благородства навьючивающих на себя седло. Высказавшись таким образом, Омри смягчился, обласкал факира, убедил его в своей правоте, наконец, заставил бросить гвозди и переселиться к нему, чтобы вести достойную жизнь. Факира отмыли от грязи, натерли благовониями, одели в приличное платье; две недели прожил он самым благоразумным образом и признался, что чувствует себя во сто крат счастливее, нежели прежде. Но он потерял все свое влияние в народе; женщины

богатым людям; раздаю деньги бедным, поддерживаю мир между моими соседями. — А втыкаете ли вы когда-нибудь гвозди себе в задницу? — спросил брахман. — Никогда, высокочтимый отец. — Очень жаль, — возразил факир, — вы наверняка попадете только на девятнадцатое небо, а сие весьма прискорбно. — Почему же? — возразил Омри. — Это весьма почетно, я как нельзя более доволен своим жребием: какая мне разница, будет ли это девятнадцатое или двадцатое небо, лишь бы я исполнил свой долг во время земного странствия и хорошо был принят на последнем привале! Разве не достаточно быть порядочным человеком в этой обители, а потом быть счастливым в обители Брахмы? На какое же небо думаете попасть вы, господин Бабабек, с вашими гвоздями и цепями? — На тридцать пятое, — сказал Бабабек. — Я нахожу забавным, что вы надеетесь попасть выше, чем я, — возразил Омри. — Это, разумеется, следствие чрезмерного честолюбия. Вы осуждаете тех, кто ищет

на одной ноге. Были и такие, что носили цепи, а иные вьючные седла; некоторые засунули голову в глиняный очаг; словом, все были милейшие люди. Мой друг Омри отвел меня в келью одного из самых знаменитых: его звали Бабабек, он был голый, как обезьяна, на шее у него висела толстая цепь, весом более чем шестьдесят ливров. [6] Он сидел на деревянном стуле, изящно украшенном торчащими гвоздиками, которые впивались ему в ягодицы, но можно было подумать, будто он сидит на атласном ложе. Многие женщины приходили просить у него совета — он был семейным оракулом, и надо сказать, что у него была весьма высокая репутация. Я сделался свидетелем долгой беседы между ним и Омри. — Как вы думаете, отец мой, — спросил Омри, — смогу ли я, пройдя через испытания семи перевоплощений, достигнуть обители Брахмы? — Это зависит от обстоятельств, — отвечал факир. — Какую ведете вы жизнь? — Я стараюсь, — сказал Омри, — быть добрым гражданином, добрым мужем, добрым отцом, добрым другом; при случае я даю деньги в долг без процентов