Интерзона

Я в нее влюблен, а она такая тупая, что я никак не могу произвести на нее впечатление.

Или неожиданный запах соленого воздуха, звуки рояля внизу по улице города, горячий полуденный ветер трясет листьями пыльного тополя, картины взрываются в мозгу, как ракеты, от запахов, звуков вас сводит судорога, ностальгия переходит в невыносимую, страшную боль, мозг превратился в перегруженный коммутатор, посылающий сумасшедшие сигналы внутренностям. Наконец, тело не выдерживает, сжимается, как бешеная кошка, кровяное давление падает, флюиды текут по разбухшим дряблым артериям, за шоком следуют кома и смерть.

Ли везде встречал одинаковых людей, куда бы он ни попал.

Годы спустя Ли рассказывал эту историю так:
"Никогда я не говорил тебе о том, как у меня был приход Ван Гога, и я отрезал себе кончик мизинца?"

«О, это же просто мальчишество… в конце концов, Вам же понятно, что воля мальчика — это воля ветра, а размышления юности — это долгие, долгие размышления.»

«Ну? А как Вы приехали?» «На яхте, конечно.» Я почувствовал, что после такого любая фраза будет некстати, и позволил себе ослабить сомнительный интерес к его персоне.

Роббинсу — около пятидесяти, у него лицо доносчика-кокни, типичного «фараонова дружка». Есть у него способность прямо-таки вонзать свой резкий голос в ваше сознание. Никакой внешний шум на него не действует. Роббинс, кажется, является недоделанным представителем вида Нomo Non Sapiens, шантажирующим род человеческий самим фактом своего существования.

Бессмысленность в Сокко, кажется, приобрела свое новое измерение. Сидя в кафе, выслушивая чье-нибудь «предложение», я вдруг осознаю, что собеседник на самом деле рассказывает сказку ребенку, ребенку внутри себя самого: патетические фантазии

Это выражение лица чаще всего встречается у женщин, и если женщина сидит с такой вот кислой и по-богатому недовольной миной достаточно долго, вокруг нее сам собой вырастает «Кадиллак».