Всеобщая теория забвения

Мы всегда умираем от упадка духа: когда душа наша надламывается, тогда мы умираем

Там, где заканчиваются споры, рано или поздно начинается диктатура

Бог взвешивает души умерших на весах. На одной чаше душа, на другой – слезы тех, кто ее оплакивал. Если по ней никто не плакал, душа опускается в Ад. Если же слез достаточно и они вполне искренни, душа поднимается в Рай.

Бог изобрел музыку, чтобы бедняк мог почувствовать себя счастливым.

В Рай отправляются те, кого другим будет не хватать. Рай – это пространство, которое мы занимаем в сердцах других людей, так мне говорила моя бабушка.

Иногда его охватывало что-то вроде ностальгии по временам, когда он, безумный и несчастный, мог часами напролет танцевать на улицах и площадях. Мир, дочиста вымытый солнцем, был лишен загадок и тайн. Все тогда казалось прозрачным и светлым, даже Господь Бог, который, принимая различные ипостаси, являлся к нему под вечер для приятной беседы под пару глотков вина.

– Я смогу сломать стену?

– Сможешь, но я боюсь. Очень боюсь.

– Ты не бойся, ба. Я защищу тебя.

Он принес кирку и после пяти-шести сильных ударов пробил в стене дырку. Заглянув в нее, он увидел удивленное лицо Собы Младшего.

– Ты кто? – спросил Соба.

Сабалу увеличил отверстие еще парой ударов и представился:

– Меня зовут Сабалу Эштеван-старший. В настоящий момент я занят тем, что ломаю эту стену.

Соба стряхнул цементную пыль с пиджака и отошел на два шага назад:

– Черт подери! С какой ты планеты?

Сабалу мог бы ответить гениальной репликой бразильской певицы Элзы Соарес[21]. Ей, в ту пору тринадцатилетней, худющей и бедно одетой, знаменитый телеведущий и композитор Ари Баррозу задал на сцене точно такой же вопрос (публика смеялась над шуткой, а дома у нее умирал ребенок). Я с планеты под названием “Голод”. Но Сабалу не слышал ни об Элзе Соарес, ни тем более об Ари Баррозу, поэтому он лишь пожал плечами и ответил с улыбкой:

– Мы живем здесь.

– Мы?

– Я и моя бабушка.

– Живете здесь? А что, с этой стороны есть квартира?

– Да, есть.

– И давно вы здесь живете?

– Всегда.

– Ах вот как. А как же вы выходили из дома?

– А мы и не выходили. Просто жили. Вот сейчас, да, начнем выходить.

За игрой он рассказывал ей о жизни там, снаружи. Для Луду эти рассказы больше походили на откровения инопланетянина о тайнах его далекой планеты. Однажды днем Сабалу увидел, как разбирают строительные леса.

– Как же я теперь выйду?

– Не знаю! – всполошилась Луду.

– А как ты сама-то вообще сюда поднялась?

– Я не поднималась. Я всегда жила тут.

Соба вспомнил, как долгое время жил взаперти, в этой вот комнате. Иногда сюда доносился лай собаки или женский голос, вдалеке напевавший старые песни.

– В этом доме живет привидение, – уверял его Папи Болинго́. – Эта собака, которая лает, но никто ее не видел, что-то вроде призрака. Говорят, она проходит сквозь стены. Тебе стоит быть осторожнее, особенно когда спишь. Она пролезает через стены, лает – гав, гав, гав, – но ты ничего не видишь, только слышишь ее лай. А она потом селится в твоих снах.

ночь, извиваясь удавом, душила в объятиях акации, встречавшиеся ей на пути