Кетхен из Гейльброна

Однако этот сказочный образ вставлен в литературную драму в духе позднего немецкого романтизма, с его пристрастием к символике снов и таинственных влечений, с вмешательством сверхъестественных сил и идеализацией рыцарского средневековья.

теперь, когда моя ты,
Весенней юной прелести твоей.

Кетхен (краснея от стыда)

Исусе! Что ты, право, говоришь?

Граф фом Штраль

Прости, что часто обижал тебя
Я резким словом, грубым обращеньем.
Когда я только вспомню, как бездушно
Отталкивал тебя, а ты сейчас
По-прежнему полна любви и ласки,
Такая мной овладевает грусть,
Что горьких слез не в силах удержать я.

(Плачет.)

Кетхен (робко)

О господи! Да что ты? Чем взволнован?
Что мне худого сделал? Я не знаю.

Граф фом Штраль

За мною, девушка, бежала ты,
Изранив ноги, но с восходом солнца
Я облеку их в золото и шелк.
Я пышным балдахином осеню
Твою головку, что на всех дорогах
За мною солнце жгло. Арабский конь,
Весь в золоте, тебе, дитя, послужит,
Когда на зов охотничьих рогов
Помчимся мы в поля. А там, где чиж
Свил в бузине гнездо, построен будет
Тебе приют для знойных летних дней.
И в светлые просторные покои
Введу я Кетхен милую мою.

Как жажду я теперь, когда моя ты,
Весенней юной прелести твоей.

Кетхен (краснея от стыда)

Исусе! Что ты, право, говоришь?

Граф фом Штраль

Прости, что часто обижал тебя
Я резким словом, грубым обращеньем.
Когда я только вспомню, как бездушно
Отталкивал тебя, а ты сейчас
По-прежнему полна любви и ласки,
Такая мной овладевает грусть,
Что горьких слез не в силах удержать я.

Граф фом Штраль

Сперва, моя сладчайшая, скажу,
Что предан я тебе с моей любовью,
Бескрайней, вечной, предан всей душой.
Олень, что истомлен полдневным зноем
И острыми рогами роет землю,
Не так неистово стремится
Со скал сорваться в бешеный поток,
Как жажду я теперь, когда моя ты,
Весенней юной прелести твоей.

Граф фом Штраль (встает и берет Кетхен за руку)

Ты мне сейчас блаженство подарил!
Позвольте мне один лишь поцелуй
Сорвать, отцы, с ее небесных уст.
Имей я не одну, а десять жизней,
Все после ночи свадебной отдам,
Ликуя сердцем, каждому из вас.

Теобальд (подводя к нему Кетхен)

Отдай ее, отдай!
Связал их бог, да не развяжут люди.

Граф фом Штраль (читает)

«Внушил господь мне выполнить все то,
О чем вещал святой его посланец.
Отцовские права передает
Мне оружейный мастер Теобальд.
Отныне Кетхен — дочь моя, и впредь
Ей называться — Катариной Швабской».

Георг. И от меня тоже! Граф уже возвращается в Штральбург. Скажи ему — если он возьмет ключ и застанет ее утречком, когда все прелести ее еще разложены на стульях, то сам, пожалуй, обратится в статую, которую можно выставить около хижины угольщика для увековечения его геройского подвига.

(Уходит.)

Император (входя, оборачивается в дверях). Прочь! Пусть за мной никто не идет! Впустить бургграфа Оренбургского и рыцаря фон Вальдштеттен: только с ними я буду говорить. (Закрывает дверь.) Кажется, клянусь своей честью — честью императора, ангел, возвестивший графу фом Штраль, что Кетхен моя дочь, изрек истину. Девушке, по слухам, пятнадцать лет. А ровно шестнадцать лет назад без трех месяцев давал я в честь сестры своей пфальцграфини большой турнир в Гейльброне. Было около одиннадцати вечера и ярко мерцающий Юпитер только что взошел на востоке, когда я, устав от танцев, вышел из замковых ворот, чтобы никем не узнанным развлечься среди народа в прилегающем саду. И эта самая звезда, стру‍

Кунигунда

Яд! Пепел! Ночь и хаос первозданный!
Там хватит порошка на целый замок
С собаками и кошками. Ты делай,
Как я велела. Знаю, вкралась в сердце
Она к нему. Пусть я умру, когда
Он не влюбился в обезьянью рожу.
Иди! Развеять в дым ее! На свете
Отныне стало тесно нам вдвоем.