Я всегда был идеалистом

в марксизме нет никакой социологии и никогда ее не было.

Но, стремясь осмыслить свой собственный опыт, я понял одну важную вещь: люди, подчинившие свою жизнь политическим ценностям и целям, перестают заниматься наукой.

только настоящие, подлинные ученые живут так, что каждое их действие, каждый поступок, каждая мысль действительно погружены в мир идей.

я говорил и был твердо убежден в том, что фактически ресурс достаточно грамотных людей, способных занимать руководящие посты, уже исчерпан, что партия на самом деле съела свою верхушку, и потому следующим важным шагом, который должен быть сделан в ближайшие два-три года, станет разоблачение этого механизма, для того чтобы он не мог повторяться, т.е. что партия должна создать какую-то ретроспективную версию всего того, что было, “повесить” все на Сталина и каким-то образом оградить себя от повторения подобного .

область логики стала той областью, в которой сосредоточили свои усилия все те, кто на самом деле любил философию и хотел в ней работать, ибо логика не рассматривалась как непосредственно идеологическая область. И в ней, казалось, можно было работать.

Значит, этот старший лейтенант, или капитан, начала 70-х годов - он уже дошел до такой вещи, а вот, скажем, преподаватель философского факультета, кандидат или доктор философских наук, в 1950 году до этого дойти не мог, ибо формы такой не существовало.

если я следую логике, я проигрываю.

действительно, здесь воспроизводится теологическая проблематика, потому что положения теологии таковы, что они применимы к одному миру и не применимы к другому миру. Но в теологии это фиксируется очень четко: есть мир божественный, мир духа, и есть мир человеческий. И, скажем, там задаются системы определений, ну например: человеческое - конечно, Бог - бесконечен, человеческое - временно, Бог - безвременен, абсолютен. И различие относительного и абсолютного там решается за счет разделения двух миров.

Задача состояла не в том, чтобы его физически уничтожить, а в том, чтобы утвердить принцип централизованной иерархии, необходимость беспрекословного выполнения решений вышестоящих организаций. И “суд чести” устраивался именно для того, чтобы продемонстрировать, что ни один человек не может устоять.

Не было вот такого расхождения, как часто бывает сейчас: одни хорошо учатся и “ученые”, а другие с трудом справляются с учебой и потому, как правило, комсомольской работой занимаются. Наоборот, все было совершенно иначе.