Малая метафизика цунами

Один лукавый гений пришел к премьер-министру некоего государства и предложил ему сделку: «Мне известно, что ваша экономика в кризисе. Я хочу помочь вам ее укрепить. Готов передать в ваше распоряжение невероятное техническое изобретение, которое удвоит показатель валового внутреннего продукта и количество рабочих мест. Но у него есть цена. За это я буду ежегодно забирать двадцать тысяч жизней ваших сограждан, среди которых будет немало молодых людей обоих полов». Премьер-министр в ужасе отпрянул и тотчас прогнал посетителя. Так он отверг изобретение автомобиля [4].

, что 2005 год станет годом серьезного испытания для просвещенного катастрофизма, когда мы будем вспоминать три масштабные катастрофы, отме

Отрыв будущего от действительности понимается просвещенным катастрофизмом как главная метафизическая препона. Ведь если будущее нереально, то грядущая катастрофа — тем более. Веря, что ее можно избежать, мы не верим, что она нам угрожает. Именно этот круг пытается разорвать метод просвещенного катастрофизма.

, кто верит, что человечество вновь, как и прежде, сумеет найти в науке и технике решение проблем, наукой и техникой порожденных, не верит в реальность будущего. В такой концепции это будущее делаем мы, и значит, оно такое же индетерминированное

Ясперс исходит из того, что бомба — средство осуществления цели, а жертвы — неизбежная цена сохранения свободы. Андерс же спрашивает, как можно рассматривать применение бомбы в качестве акта жертвоприношения, если единственное божество, или оставшаяся нам трансцендентная сущность, — это сама бомба?

Итак, у нас есть три категории жертв: жертвы природных катастроф, жертвы насильственного уничтожения и жертвы священные, которым соответствуют три типа порядка — естественный, насильственный и сакральный

Современный пример автотрансцендентных механизмов вытеснения зла, о котором Дюпюи в 2005 году еще не мог нап

Субъект ревнует к целостности другого, пусть воображаемой. Ревность эта вытесняется вовне и оказывается достаточной, чтобы представить себе другого как силу зла — цельную и ничуть не страдающую, как сам субъект, но при этом заставляющую его страдать и толкающую его на войну со злом — священную и, следовательно, тотальную. Никакой рациональный аргумент ограниченного действия, никакой призыв к разуму конкретного индивидуума, к тому, чтобы думать ясно, чтоб не бояться, чтоб смотреть на вещи объективно и т. п., не способен отвести черную тучу ревности, застилающую обзор сразу всему обществу.
Современный пример автотрансцендентных механизмов вытеснения зла, о котором Дюпюи в 2005 году еще не мог напи

русской словесности про глобальные катастрофы было сказано не так много: во время чумы пир да рифма «мор-спор».

Как услышать крик отчаяния всех Ungeborenen, еще не родившихся детей?