Поколение справедливости

Я все чаще думаю о том, что Константин был прав, что все мы точно такие же, как и он, – треснутые зеркала. Чьи-то трещины едва заметны, чьи-то уже настолько велики, что в таком зеркале вместо отражения можно увидеть лишь причудливый набор цветных пятен, и с каждым годом, проведенным здесь, вдали от дома, трещин становится все больше…

Наши представления друг о друге… Они очень сильно разошлись с реальностью. Мы слишком долго были загадочными незнакомцами; ничего не вышло, потому что каждый из нас увлекся образом, что существовал только в воображении, имея лишь отдаленное сходство с реальным человеком. Мы… мы просто выдумали себе друг друга. А если… если тебе вдруг приходится вступать в конкуренцию с собственным образом, то ты с самого начала оказываешься в проигрышной позиции, ведь тот, кто создавал его так долго, не захочет знать о тебе то, что выходит за пределы этого образа; не захочет принимать в тебе то, что не вписывается… – Я не могу сдержать вздох. – Виктор был влюблен в несуществующую девушку. Хорошо, что мы смогли понять это достаточно быстро.

Мне понадобилось время, чтобы понять, – хрипло говорю я, отставляя бутылку. – То, что ты сказал тогда, про Линкольн. «Я не влюблен. Все гораздо хуже». Я еще подумала: как ты можешь говорить о таком потрясающем чувстве, как любовь, словно это что-то плохое? Но теперь я понимаю, сколь многоликой она может быть, и не все ее лица одинаково прекрасны; она может подобраться к тебе вплотную, а ты ее даже и не признаешь… – Я умолкаю, чувствуя, что меня несет куда-то не туда.

Справедливость слишком долго была безмолвной, но теперь я – ее голос, который рано или поздно придется услышать каждому.

существую и всегда существовала отдельно от нее. Я – это принятые мною решения, я – это пройденный мною путь и то, что еще ждет меня впереди.

Это иллюзия. Сломаться может каждый. Крепким кажется тот, кто хорошо прячет свои уязвимости.
И уязвимость Кондора мне известна. Как и Электо, Кондор живет лишь надеждой; он надеется, что у нас получится отбить Арголис и вернуться домой.
Отбери у него эту надежду – и он сломается.

В Школе нам говорили, что каждая прочитанная книга – это еще одна прожитая жизнь, и кто-то из моего класса однажды спросил, почему тогда в обязательный список внесены истории, написанные в Старом Мире? Зачем нам жить в мире, которого уже не существует? Если нам нужно узнать как можно больше о внешнем мире, то зачем мы читаем книги, которые дают информацию, утратившую актуальность полтора века назад? Ответ учителя почему-то надолго врезался мне в память.
«С течением времени меняются лишь декорации, но не люди. Люди остаются прежними».