Оператуарная жизнь: Психоаналитические исследования

Травма захватывает территорию. Я преждевременно привлекается для построения автономной системы противовозбуждения, призванной справляться с последствиями травматизма. Вскоре эстафету принимает самоуспокоительное поведение как представитель влечения к смерти с функцией нейтрализации и даже умерщвления возбуждения.

Фэн предполагает, что не только оператуарное поведение, но также и оператуарное мышление и исходящая из него реальность представляют собой обширную успокаивающую систему, нацеленную на то, чтобы бесконечно держать в латентности и истощать возбуждение, возникающее в травматической ситуации. Моторный аспект оператуарного мышления, а также его недифференцированный характер в отличие от полноценного мышления, наполненного индивидуальным содержанием, подтверждают, на мой взгляд, эту интерпретацию и вписывают оператуарное состояние в один ряд с травматическим неврозом.

Анри Т. жаловался на непонимание причины своего заболевания и заявлял, что не заслужил этой «божьей кары». В то же время он не проявлял и не испытывал никакого чувства вины. В сущности все происходило так, как если бы он сохранил содержание вины, но утратил ее ощущение. Он был не виновным, а больным. В этой связи вернемся к нашему сравнению депрессии без объекта с меланхолией. У меланхолического пациента происходит как раз обратное: он выставляет напоказ свою вину и отстаивает свое право на нее, но он не является больным.

существование меланхолии без объекта, то есть «без того, чтобы объект был принят во внимание»; другими словами, без меланхолии, которая вписывается исключительно в рамки нарциссического поражения Я. Посмеем сделать следующий шаг. «Тогда мы считаем, что меланхолия без объекта есть не что иное, как депрессия без объекта у психосоматиков». Этот вывод совпадает с тем, на что указывает Фрейд. Действительно, в этой чисто нарциссической конъюнктуре могут проявляться лишь определенные формы расстройств.

Из этого исторического экскурса нам следует усвоить, с одной стороны, что эссенциальная депрессия происходит из процесса нарциссической дезинвестиции и, с другой стороны, что этот процесс первичен по отношению к организации оператуарного мышления.

Но как раз здесь мы сталкиваемся с главной сложностью проблемы оператуарного состояния: где обитает желание у оператуарного пациента? есть ли у него хотя бы одно желание? Все наблюдения за субъектами в оператуарном состоянии обрисовывали эту странную черту, которая заставляет их скорее не жить в реальности, а проживать с ней рядом.

В работе «Психосоматическое исследование» упор, бесспорно, делался на отношении между психоаналитиком и его оператуарным пациентом. Авторы неоднократно подчеркивали сложности идентификации аналитика и повышенную нарциссическую хрупкость пациента. Поразительный образ стены, которая рушится сразу, а не покрывается сначала трещинами, отражает контрпереносное восприятие аналитиком своего пациента.

Третье из этих коллективных представлений связывает оператуарную жизнь с соматическим поражением, обычно серьезным и подвергающим опасности жизнь пациента. Как и в случае двух других коллективных репрезентаций, о которых мы упомянули выше, эта последняя содержит лишь часть клинической истины.

Они отличаются в основном качеством способностей Я, обеспечивая базовые характеристики субъекта и существование настоящего чувства вины. При оператуарных состояниях повседневной жизни субъект отдыхает, восстанавливается в бытии. Можно сказать, что речь идет о моментах нарциссического подпитывания, близких к состоянию сновидения. Здесь на ум приходит блестящее определение М. Фэна – «императив дезинвестиции Я». Однако общая концепция оператуарного функционирования должна содержать в себе всю гамму оператуарных состояний, от самых патологических до преходящих состояний нормальной жизни.

Второе из этих коллективных представлений связывает оператуарную жизнь с большей или меньшей неспособностью к воображению. Назвать кого-то оператуарным – значит предположить, что у него нет никакой фантазии, никакого остроумия, как в прямом, так и в переносном смысле. Легкость, с которой сегодня используется слово «оператуарный», мешает увидеть последствия процесса, ведущего к установлению оператуарного состояния. Индивид, который напрочь лишен какого-либо воображения,– это индивид, либидо которого тотально истощенно. Определение «мертвый» будет в этом случае более подходящим, нежели определение «живой». Другими словами, оператуарная жизнь несовместима с жизнью за определенным порогом невовлеченности либидо.

В работе «Психосоматический порядок» (1980), П. Марти определяет оператуарную жизнь как «этап относительной хроничности, относительной стабильности, который устанавливается в течение медленно прогрессирующей дезорганизации, во время которой не происходит никакой спонтанной реорганизации».