Выйди из шкафа. Глава десятая. Осторожно, токсично!

Долбаные бракованные игрушки — на вид как настоящие, а на деле радости никакой. Вот и с дипломом так. Пять лет тотальной невозможности существовать без напряга. Лекции, сдачи, зачеты, проекты, курсовые, дипломные, даже семинары по древнерусской литературе, черт бы ее побрал, постоянные склоки на кафедре, злобные мегеры в деканате, соседи по парте, способные сожрать за малейшую ошибку и растерзать за микроскопический успех.

Тварь ли я непишущая или право имею?

«Читай», — попросил Шифман и легко заслонил собой прочие неприятности

Мне кажется, что я придумал ее — настолько красива она в этом сне, насколько она вросла в меня

Меня сводит с ума эта медлительность, вязкость воздуха, полутьма зашторенной комнаты, в которой весь день плакали, маялись на несвежей простыне, вздыхали и снова плакали. Но я держусь. Я стискиваю кулаки и смотрю на себя в отражении. Распахнутое пальто, обвисший шарф, а под ним — жалкая шейка цыпленка. Тварь ли я непишущая или право имею

тают. Наверное, я выгляжу странно. Быть неадекватным без допинга — моя суперсила.

Чего я хотел? Стать великим, разумеется. Жечь глаголом сердца. Говорить горячо и громко. Менять цивилизации одним только словом, поставленным в нужное место среди других таких же слов. Чего я ждал? Что меня научат.

Пять лет тотальной невозможности существовать без напряга. Лекции, сдачи, зачеты, проекты, курсовые, дипломные, даже семинары по древнерусской литературе, черт бы ее побрал, постоянные склоки на кафедре, злобные мегеры в деканате, соседи по парте, способные сожрать за малейшую ошибку и растерзать за микроскопический успех.

Двадцать три года, а меня утянуло в омут экзистенционального кризиса.
Кто я? Что я? Зачем я? Мама-мамочка, какого ляда ты вообще меня родила? Ну? Что, нельзя было как-то иначе решить проблему? Были же средства, не в средние века я был зачат в театральной гримерке под бутылочку портвейна с лимончиком. Что же ты, мамочка, не подсуетилась? Жить мне теперь в этом бессмысленном аду на последнем его круге, мерзнуть и гореть, гореть и мерзнуть.

Шифман вздрогнул, подался вперед, обхватил Тима за шею и потянул к себе.